Военное детство – это голод, холод и страх. В 40-х так жили все советские дети. Но более стойкого поколения – просто не существует. Их не считали при выдаче хлеба, они ходили босиком, они бесконечно много трудились. Они выжили, потому что ели луковицы саранок и мынгыр. Они выжили, чтобы родились мы.
Галине Даниловне Такрановой 86 лет, но это не повод расслабляться: маникюр, причёска, каблучки. Более 50 лет она проработала учителем начальных классов – подавать пример – это навсегда, причём во что бы то ни стало. Она родилась в 1938-м в Жипхегене Хилокского района. В семье она была пятым ребёнком. Ей было всего три в 41-м, но она всё прекрасно помнит – такое не забывается.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «22 июня мы рано утром с мамой угнали корову в поле. Оттуда пришли, мама процедила молоко, и стали собираться пить чай. Все братья и сёстры ещё спали, а папа, мама и я садились пить чай. В это время прибежала уборщица из школы. Мама была хоть и неграмотная, но она была председателем родительского комитета, и её вызвали в школу. Когда мама оттуда пришла, плачет, и стали мы вместе с ней бегать, стучать в окна: «Началась война!»
Телефон был только в школе, на железнодорожной станции и в сельсовете, поэтому население оповещали вручную. Дурная весть быстро облетела все ближайшие посёлки. Люди потянулись на перрон – это было местом общих собраний.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Узнавать нужно было, как война, что война. Кто верит, кто не верит... Взрослые говорят: «Не может такого быть!» – потому что был пакт о ненападении. К вечеру уже приехали военные раздавать повестки. Были добровольцы. Предупредили, и буквально на третий день пришёл состав. Первые вагоны уже были заполнены людьми – военными, солдатами, а в последние погрузили всех, кто в Жипхегене уезжал на фронт».
Тогда не колебались – страна в опасности, надо вставать на защиту Родины. Не было селян, кто бы не пришёл проводить уже завтрашних фронтовиков.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Это невообразимо было – никогда не забуду, никто не забудет! – слёзы, и гармошка, и пляска, и песни, и причитания... И вот когда погрузили в вагон, все вагоны закрыли, состав тронулся, и за этим составом все, кто был, все бежали, женщины падали. Плакали, дети плакали...»
Начались долгие и голодные четыре года войны. Магазины опустели за несколько дней. Потом ввели хлебные карточки.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Отец получал 800 г, мама – 400 г. Нам давали, я не знаю точно – то ли 150 г, то ли 200 г, – врать не буду, не помню. И это примерно до января нам, детям, давали. А с января по май, даже июнь, детям отказали, не давали – только взрослым».
А в семье уже было семеро детей, и надеяться было не на кого. Тогда родители Галины Даниловны поняли – выжить можно только своим собственным трудом.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Стали от природы получать всё, что возможно: заготавливали мангыр, лук дикий (очень вкусный!) мешками. И так постепенно, потом идёт ягода. Запасали ягоды. Мы как пойдём своей семьёй – 5-6 человек, – так по 3-4 ведра приносили. У нас бочками стояла голубица, брусника. Черёмухи много заготавливали. Конечно, продуктов не было. Ели уже... в пищу шла крапива, варили борщи, какую-то часть картошки, и мать немножко забеливала. Мы вот так питались».
Жилось очень трудно – люди умирали просто от голода, особенно пожилые, кто не мог сам себе достать пропитание.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Опять народу собралась куча на перроне, ну и мы, как всегда, стоим. А когда подошёл состав, на вагонах было написано: «Предатели». Все притихли, стоят. Охранники впереди, сзади, за каждым вагоном – с автоматами. В этот момент открывается окошечко небольшое, в окошечке появляется лицо – молодой парень. «Так это же русские! Какие же это предатели? Мы не верили, что это предатели!» А они кричат: «Мы не предатели! Мы попали в окружение!»
Люди на перроне ловили каждое лицо в составе – боялись увидеть своих.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Молодой человек бросает деньги, а тут на перроне торговали шишками – кедрач. Это было в конце августа – начале сентября. Девочка кричит: „Купите шишек!“ Он бросил деньги, я рванулась к этим деньгам, и тут охранник, когда увидел, в воздух стал стрелять. Наверное, никогда в жизни я эту стрельбу не забуду. Как оказалась на перроне и в объятиях у мамы – не помню. Ну, конечно, недели две я не спала, напугалась. Жалко было молодых».
42-й и 43-й были самыми голодными, вспоминает Галина Даниловна. А в 44-м людям стало радостнее – фашистов уже гнали за границу.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «И тут к нам в Жипхеген пригоняют огромную массу японцев, пленных японцев. Вот их вели, когда строем, мы прямо думали, конца и края не будет этой колонне. Их вели на север Жипхегена».
Галина Даниловна жалеет японцев – они были легко одеты и не приспособлены для нашего климата. Очень быстро и они стали умирать, причём массово. Сначала их хоронили, потом стали кремировать – всё на глазах. За пленными потянулись и наши военные.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Уже стали большие части наших военных квартировать: по квартирам, где-то в школе, и там ещё где-то – части. И кто-то из военных узнал, что у нас в семье есть хорошая швейная машинка. Военные пришли к матери с отцом, взяли эту машинку в аренду. А вместо оплаты там сдавали сбой: скотину заколют, а все внутренности выгружали и отдавали нам. Мы, конечно, жили, мы стали сытыми. Мама у нас вообще умница-рукодельница, да и мы ей помогали. Болото было рядом, кишки эти прополощем, требуху – и мама в такой жаровне в русскую печку ставила эти продукты. До чего они вкусно пахли, до чего они были вкусные! И вот мы так и питались».
Весть о Победе разнеслась молниеносно – её встречали ликованием: пели, радовались и плакали – многие уже никогда не вернутся домой, это понимали все. Но послевоенное время было немногим легче для этих детей. Как-то через Жипхеген проходил состав с матрацами; вагон загорелся, его отцепили, потушили, и содержимое разрешили забрать населению.
Галина Даниловна Такранова, ребёнок войны: «Столько было радости у родителей! Эти чехлы с матрацев мы собирали, приносили, отстирывали. Мать перекрасила их в коричневый и в чёрный цвета, мальчишкам рубахи сшила к сентябрю в школу – это уж 46-47-й год начинается, готовились к школе. Когда в 47-м году мы с сестрой и братом пошли в школу, у нас у всех были платья коричневые, крашеные, но было видно, что там полоски от матрасов. Фартуки были такие у нас, а на ногах – калоши. Калоши отец обшивал бархатом, а внутрь мама ткала на машинке что-то типа тапочек-носочков. Было тепло, уютно, хорошо».
Галина Даниловна и все её сёстры и братья закончили школу. За неделю до выпуска она уже пошла работать – не трудиться они теперь просто не умели. Работала в школе Галина Даниловна до 80 лет, а потом ещё несколько лет занималась с детьми, которые были на индивидуальном обучении, на дому.
Валерий Левкович, зять Галины Даниловны: «У меня родители умерли давненько, и когда сошёлся с супругой и близко познакомился с Галиной Даниловной – золотой человек, она мне мать заменила, можно сказать. Картошку садим – тесть ещё живой был, царствие ему небесное, – с ним картошку посадим квадратно-гнездовым способом: между кустами метр и между рядками – метр. Ну а что Галина Даниловна? И между ними натычет так, что как расчёска просто! Начинаем окучивать её – а она сплошняком, не получается накидать на куст».
Дети и внуки Галины Даниловны всегда были сыты, но её голодное детство научило бережно относиться к продуктам и никогда не лениться.
Евгений Левкович, внук Галины Даниловны: «Бабушка для меня всегда была каким-то вот сгустком энергии, такой, просто необъяснимой внутренней силы. Я вот тоже помню: с детства бабушка всегда держала коров, и вот мы косили в основном втроём. Когда шли прокосы, впереди шёл дед – дедушка мой (у него коса большая), – я шёл следующий, а за мной шла бабушка. И я старался догнать деда, а бабушка очень быстро косила и догоняла меня просто моментально. Вот это для меня было тоже удивительно».
Галина Даниловна хозяйство уже не держит, но огородом занимается вплотную: рассада на подоконнике уже ждёт своего часа. Ей некогда жаловаться на политику и погоду – во-первых, роптать не приучена, а во-вторых, надо дело делать. Праправнучка приедет, а ей нужны будут и своя морковка, и горох — кормить ребёнка.
Вера Асадуллина, Никита Дроздов
